Избранная морского принца  - Дана Арнаутова

— Остановите его! — крикнул Эргиан.

«И снова кариандец понял раньше всех», — отрешенно подумала Джиад, видя, как Руаль поднимает руку к лицу и будто проводит ею по губам. Легкий быстрый жест — и почти сразу взгляд советника остекленел, погас. Люди, потеряв сознание, падают на землю. Иреназе держит вода, милосердная к ним даже в такой малости. Руаль просто обмяк в кресле безжизненной — в этом не было никаких сомнений — грудой.

— Невис! — крикнул Алестар, шевельнув хвостом и вскрикнув от боли. — Ираталь! Спасите его!

— Некого спасать, — со вздохом сообщил кариандец. — От формеи противоядия нет. Как же я раньше не понял, чем тянет в воде…

* * *

Название одного из страшнейших ядов — мгновенного и в самом деле безнадежного — прозвучало приговором. Но Алестар вместо страха или жалости почувствовал только разочарование. Руаль должен был ответить на вопросы! А еще он должен был расплатиться! Хотя… как? Что можно было сделать с советником страшнее того, что он уже сотворил с собой? Кассия…

У Алестара перехватило дыхание от тяжелой мучительной горечи, поднявшейся откуда-то изнутри и заполнившей его целиком. Кассия, его Кассия… Его любовь… Почему она не сказала ему?! Разве дал бы он ей сесть на салту и отправиться на Арену?! Да он бы капле грязной воды не позволил коснуться… Почему? Как она могла скрыть такое? Зачем?!

Боль души была столь сильна, что он забыл даже про рану, и только шевельнувшись, снова закусил губу. Голоса и прочие звуки доносились словно издалека или через преграду, он слушал — и не слышал их. Во всем мире осталось только одна связь с жизнью — крепкие пальцы, сжимающие его запястье. Джиад… Она здесь, рядом. Ему нужно быть сильным ради нее, а потом он вспомнит и остальные причины.

С огромным усилием, глубоко вдохнув, Алестар отогнал видение кровавой мути над песком Арены. Не сейчас! Он не может позволить себе сдаться на последнем повороте!

— Невис! — сказал он вслух, с трудом узнавая собственный голос. — Дайте мне что-нибудь… хотя — нет. Принесите тинкалы. Обычной горячей тинкалы. Мне и всем остальным. Совет продолжается.

— Ваше величество! — ахнул кто-то рядом.

— Совет! Продолжается!

Он откинулся в кресле, подтянув руку, которую держала Джиад, и накрыв ее другой ладонью. Нашел взгляд Ираталя, начальник охраны торопливо подплыл.

— Пошлите кого-нибудь за тинкалой, — велел Алестар сквозь шумящий в ушах прибой. — Остальных не выпускать. Кари… Где он? И Санлия…

— Оба под надежной охраной, ваше величество.

Ираталь склонился особенно низко, и Алестар про себя усмехнулся. То ли делает вид для остальных членов Совета, то ли и вправду счастлив, что новый король отдает прямые и четкие приказы. Верный советник, надежный подданный, если хоть кому-то еще можно верить в этом королевстве. Но вот с должности начальника охраны Ираталя надо убирать. А кем заменить? Некем… Вот ведь проклятье!

Он снова обвел зал взглядом, не позволяя себе морщиться слишком явно, хотя жгучая боль поднималась от плавника все выше. Советники сбились в две кучи, как салту вокруг вожака. Двух вожаков, точнее. Центром одной группы стал Герувейн, второй — Тиаран. Вот и замечательно, теперь особенно хорошо все видно. Впрочем… отец Ми примкнул к Герувейну, так что и здесь все не так просто — Лорассу Алестар не верил по-прежнему ни на ломаную ракушку.

Жрец Герлас, мрачный и будто потемневший лицом, сидел в кресле, уставившись куда-то в стену. Про себя Алестар сделал заметку — непременно поговорить с ним. Сейчас Герлас растерян и должен чувствовать вину за то, что едва не помог осудить невиновную. Да, двуногих он не любит, но ведь речь идет о судьбе Акаланте! Не может глубинник совсем ничего не знать о заговоре.

Еще один, не примкнувший ни к какой группе, уютно устроился в кресле, подвернув хвост, словно у себя дома. Эргиан, кариандец. С ним тоже следует побеседовать. Эргиан вызывал у Алестара лютую смесь восхищения, зависти, неприязни и подозрения. Слишком умен, слишком расчетлив, слишком изящен в манерах и интригах. И когда это он играл с Джиад?!

Алестар снова пошевелился в кресле, вдруг поняв, что после окончания Совета сам добраться до спальни не сможет. Хвост болел так, будто в него впилась дюжина гигантских крабов… Ладно, придумает что-нибудь… Потом…

— Санлия! — позвал он, и плавающая у стены наложница вскинула голову. — Что ты можешь рассказать мне и Совету?

— Многое, ваше величество, — бесстрастно отозвалась суаланка. — Я могу рассказать все, что мне известно. Как и почему погибла ваша… каи-на Кассия, кто опаивал вас гарнатой, кто едва не убил каи-на Эрувейн и кто убил вашего отца, да примет его душу Мать Море. Но все это я расскажу не даром, а за клятву.

— Что? — изумился Алестар. — Ты требуешь клятву? От меня? И в чем же?

— В прощении вины. Точнее, не так. Я хочу помилования. Королевского помилования за любую вину, прежде чем начну говорить.

— Для себя? — мрачно уточнил Алестар, но Санлия покачала головой.

— Нет, ваше величество. Я приму все, что вы и Совет Акаланте присудите мне в качестве наказания. Видят Трое, моя вина действительно велика. Но я прошу помилования для моей сестры. Она виновна во многом, но больше виновен тот, кто толкнул ее на это.

— Твоя сестра…

Мысли путались, голова болела, и сейчас Алестару как никогда был необходим хороший совет. Согласиться ли на предложение, в котором чувствовался подвох? Он обвел взглядом советников, мечтая о глотке горячей сладкой тинкалы. Даровать прощение, не зная вины?

— Санлия! — вдруг пришла ему в голову мысль. — Твоя сестра виновна в чьей-то смерти? Она убила хоть кого-нибудь?

— Нет, ваше величество.

Взгляд Санлии на мгновение вильнул в сторону, но тут же снова стал открытым и прямым. Правда, Алестару показалось, что эта открытость — от отчаяния, да и выглядела красавица-наложница уставшей и осунувшейся. Измученной…

— Нет, — повторила Санлия. — Она никого не убила.

— Тогда…

Алестар помолчал, собираясь с тяжелыми вязкими мыслями, подбирая слова, продолжил:

— Я клянусь, что если она не виновна ни в чьей смерти, то что бы она ни сделала, ей не вынесут смертный приговор. Клянусь, что учту все обстоятельства в ее пользу. И что приговор будет мягким настолько, насколько… это возможно. Ты согласна на это? И не просишь помилования для себя?

Санлия несколько мгновений смотрела на него совершенно чужим, незнакомым взглядом, которого он ни разу у нее не видел. Он вообще, оказывается, ничего не знал о женщине, с которой несколько лет делил постель, которой поверял тайны, спрашивал совета… Суаланские мурены — так назвал их Руаль. Мурены, свившие гнездо в самом сердце дворца.

— Я согласна, ваше величество, — сказала она ясно и громко в наступившей тишине. — Если вы поклянетесь в том, что обещали, Сердцем Моря.